Пояснение:
"Вселенная Андрея Сахарова" (Часть I) - Доклад
на физической конференции в ФИАНе 21 мая 2001 г. (прилагается).
В основном, этот доклад был повторен и на Сахаровских чтениях
в Нижнем Новгороде. Но там мне также была предоставлена возможность-
за что спасибо организаторам Чтений - сказать Приветственное и
Заключительное слово, а также поделиться личными воспоминаниями
(см. ниже, с дополнением некоторых эпизодов из выступления на
встрече в музее Булата Окуджавы в Переделкино 26 мая 2001 г.,
посвящённой 80-летию Сахарова).
| | |
Я благодарен Администрации Нижнего Новгорода, Департаменту культуры, коллективу музея-квартиры Сахарова в Нижнем Новгороде за организацию Сахаровских чтений, это действительно уже стало доброй традицией. И спасибо за предложение выступить с Приветственным словом Конференции.
Я знал Андрея Дмитриевича Сахарова более 20 лет и могу свидетельствовать, что среди прочего уникален он был ещё и тем, что, так сказать, не упускал шанса, ясно сознавал, что дальнейший ход событий, то, что называется "будущее", творится "по-станиславскому" - 'здесь и сейчас'. Большинство людей в сопоставлении с ним просто спят. В попытке последовать его примеру, т.е. не упустить шанс, мы - московские и не только московские правозащитники сделали приуроченное к 80-летию Сахарова заявление "Положить конец пыткам и беззаконию" (замечу, что подписал его и ваш земляк Сергей Шимоволос, директор Нижегородского Комитета против пыток.) Я зачитаю слова Сахарова, процитированные в этом заявлении, написаны они были за несколько часов до его смерти днём 14 декабря 1989 года, это из текста его несостоявшегося выступления на II Съезде народных депутатов:
"Реально в нашей жизни подозреваемый или обвиняемый находится в чрезвычайно тяжелых условиях давления следствия. У всех на памяти многочисленные случаи самооговоров, взятия вины на себя из-за пресс-камер, избиений, шантажа и угроз. У всех на памяти смертные приговоры невиновным, приведенные в исполнение не только в республиках, но и в Москве", Народный депутат САХАРОВ А.Д., 14 декабря 1989 г. (см. "Литературная газета", 27.12.1989). В Заявлении мы призываем реализовать, наконец, на практике конкретные, конструктивные предложения Специального доклада Уполномоченного по правам человека в РФ "О нарушениях прав граждан сотрудниками МВД РФ и уголовно-исполнительной системы Министерства юстиции РФ" (октябрь 2000 г.), способные улучшить существующее нетерпимое положение, призываем отказаться от порочной практики оценки работы правоохранительных органов по показателю "раскрываемости", ставим вопрос и шире - о необходимости создания системы общественного и парламентского контроля за соблюдением прав детей и взрослых, гражданского контроля, парламентского контроля за армией и спецслужбами. (Важнейшая поправка к 103 ст. Конституции РФ - о парламентском расследовании была одобрена Госдумой в первом чтении ещё в 1999 году и с тех пор никто не озаботился её дальнейшим продвижением). Отдельно о Чечне, цитирую: "Катастрофический масштаб преступлений, совершаемых представителями федеральных сил в отношении мирного населения Чеченской республики, также как нарушения прав самих военнослужащих, возможны только в условиях практически полной бесконтрольности. Ответственность за создание столь благоприятной для преступных проявлений обстановки целиком и полностью ложится на высшее политическое руководство Российской Федерации."
Должен сказать, что недавнее интервью Полномочного представителя
Президента РФ в Южном федеральном округе Виктора Казанцева ("Надо
разбираться с генералом Барановым", "Московские Новости",
22.05.2001) свидетельствует, как можно надеяться, о том, что
высшее политическое руководство РФ не снимает с себя этой ответственности.
В своём интервью Виктор Германович говорит о тотальной коррупции
в Южном Федеральном округе и, в частности, в войсках, дислоцированных
в Чечне. (Блокпосты пропускают колонны с ворованной нефтью и т.п.)
К сожалению, он ничего не говорит о произволе в отношении мирного
населения. Но мы все понимаем, что первопричины и коррупции, и
нарушений прав человека одни и те же - безнаказанность, бесконтрольность,
отсутствие необходимой прозрачности. От этого интервью, правда,
остаётся такое впечатление, что Полномочный представитель Президента
РФ не знает, что делать, как справляться со всем этим безобразием.
В нашем Заявлении, как я говорил, снова названы некоторые меры,
способные обеспечитьнеобходимую
множественность контроля с использованием всех ветвей власти и
гражданского общества. Заявление это в начале мая было направлено
Президенту, в Госдуму, новому министру МВД и т.п. Конечно, "нам
не дано предугадать, как слово наше отзовётся"; результат,
во-многом, зависит от наших общих усилий. Сейчас я пользуюсь случаем
и передаю копии этого Заявления в Президиум Конференции.
| | |
1) Мы сейчас посмотрели очень интересный документальный фильм о Сахарове и бомбе, сделанный в Арзамасе-16. Лично я всегда испытываю ностальгию, когда вижу Саровский монастырь, всё-таки там протекли мои школьные годы - с 1947 по 1956 годы. Непонятно только, почему авторы фильма, говоря о знаменитом Московском договоре 1963 года о прекращении испытаний в трёх средах, не упомянули, что произошло это по инициативе Сахарова. Точнее Виктор Борисович Адамский подал Андрею Дмитриевичу идею, что надо бы вспомнить старое и всеми забытое американское предложение об исключении из переговоров трудно проверяемых подземных испытаний. Сахаров немедленно едет в Москву, говорит об этом со своим министром Е.П. Славским, тот сообщает идею в МИД и вскоре Н.С.Хрущёв выступает с такой миротворческой советской инициативой. (См. подробнее В.Б.Адамский "Становление гражданина" в книге "Он между нами жил. Воспоминания о Сахарове", М.: "Практика", 1996).
2) Второе
замечание о насущном, современном. Только что выступавший здесь
председатель Комиссии по правам человека при Президенте России
Владимир Алексеевич Карташкин весьма иронично отозвался о новых
гуманитарных инициативах Бориса Абрамовича Березовского и о тех,
кто принимает его дары. Известно, что Елена Георгиевна Боннэр
приняла от Березовского три миллиона долларов на поддержку Центра
им. Сахарова в Москве (реально по условиям гранта на поддержку
пойдут проценты от этой суммы, что в абсолютном выражении гораздо
меньше, но зато навсегда). Десять дней назад, выступая на
юбилейной Конференции,
посвященной 25-летию Московской Хельсинкской группы, Сергей Адамович
Ковалёв осудил такое решение Елены Боннэр. Другие правозащитники,
напротив, говорили, что десять лет мы уговариваем частный капитал
поддерживать гражданское общество, а когда, наконец, такое случилось,
начинаем капризничать. Я выскажу своё мнение. Церковь берёт подношения
от всех, в т.ч. от самых-самых грешников, за что, как известно,
им на том свете, в аду обещают послабление. Мы же все гуманисты,
неужели нам жалко,
если человек будет меньше мучиться. Правда, с позиции верховенства
закона и презумпции невиновности "грешником" человек
может стать только по решению суда, вступившему в законную силу.
При этом возникает немного схоластический вопрос: кто кого должен
в таких случаях благодарить - грантополучатель грантодателя или
наоборот? Но когда Борис Абрамович даёт один миллион долларов
на помощь детям-заключёнными, я без колебаний говорю "спасибо".
Другие богатые не дали, а Березовский дал - за детей спасибо.
Я думаю, что, приняв деньги Бориса Березовского, Елена Боннэр
совершила мужественный и, пожалуй, даже судьбоносный шаг: создан
прецендент, который может дать импульс широкому развитию в России
гражданских инициатив. Ясно, что на одни только "внешние"
западные гранты гражданского общества, способного противостоять
вековому всевластию российских чиновников, построить невозможно;
нужна "внутренняя" финансовая подпитка. А то как неоднозначно,
с внутренним протестом было воспринято многими решение Елены Боннэр,
у меня опять же вызывает чувство сладкой ностальгии. Сколько раз
это повторялось в отношении различных инициатив Сахарова и Боннэр.
(Тут в большинстве случаев их разделять нельзя, но не всегда;
в статье "Четыре даты" Елена Георгиевна вспоминает,
что, например, решение обвинить "репрессивные органы"
в организации взрывов в московском метро в 1977 году Сахаров принял
вопреки её и Софьи Васильевны Каллистратовой уговорам этого не
делать: "Переубедить Андрея, если он был уверен, что его
действия необходимы, было невозможно"). Об этом перманентном
непонимании очень точно, уже после смерти Андрея Дмитриевича,
высказался один коллега из отдела теоретической физики ФИАНа,
мой ровесник: "Скучно без Сахарова. Бывало, скажет что-нибудь,
и всё внутри протестует и возмущается. А через какое-то время
смотришь - верно было сказано и вовремя. Ломал стереотипы".
О том, как
Сахаров ломал стереотипы, о "творении будущего", о его
умозрительной схеме спасения Пушкина (раннюю гибель которого он
справедливо считал вселенской катастрофой), в сопоставлении с
его действиями по предотвращению другой глобальной катастрофы
- гибели человечества в термоядерной войне и т.п. - см. в прилагаемом
докладе "Вселенная Андрея Сахарова" (Часть I)
на физической конференции в ФИАНе 21 мая 2001 г. Ниже приводится
часть выступления в Нижнем Новгороде, не вошедшая в этот Доклад.
"Кто-то там с большим стараньем каблуками стук да стук? - Это молодой избранник Академии наук". О Сахарове я слышал с детства. Правда, когда я 14-летний, сидя дома в Арзамасе-16, услышал по радио эту частушку новогоднего конферансье (встреча нового 1954 года, трансляция из Колонного Зала Дома Союзов), я ещё не знал о ком идёт речь. Имя сверхсекретного молодого академика, который, кстати, никогда в жизни не танцевал, всуе не называлось. Познакомился я с Андреем Дмитриевичем в 1968 году и с тех пор регулярно с ним общался, в том числе и во время ссылки - через Елену Георгиевну Боннэр, пока она могла ездить, либо по почте. По почте, правда, много не напишешь, а "контрабандные" записки я писал совершенно раскованно, почему они после прочтения сразу и сжигались. Елена Георгиевна потом об этом очень жалела, но на самом деле иного выхода не было - их бумаги непредсказуемым образом регулярно исчезали, а нежелательных последствий для меня они не хотели.
Я ни разу не посещал Сахарова в ссылке и не делал таких попыток. Слишком я был "засвечен" своими международными контактами и "антисоветскими" заявлениями. Был в нашей истории короткий период - осень 1991 года, когда открылись архивы КГБ. Потом Ельцин под давлением заинтересованных товарищей их снова закрыл. А тогда один мой хороший знакомый много чего успел там прочитать, в т.ч. оперативные материалы периода ссылки Андрея Дмитриевича. Сахарова там обозначали как "Аскет" или "Аскольд", Боннэр была "Лиса", а ваш покорный слуга - "Хамелеон". Так вот, мой друг говорил, что каждый раз, когда Елена Георгиевна приезжала из Горького в Москву, во множестве оперативных инструкций появлялось: "следить за Хамелеоном". Это и есть жизнь "под колпаком", к которой, впрочем, тоже привыкаешь; во всяком случае никогда не чувствуешь себя одиноким и покинутым. Разумеется, в таком положении был не я один, но и Мария Гавриловна Петренко-Подъяпольская, и Софья Васильевна Каллистратова, и многие другие.
Главное суммарное впечатление от общения с Сахаровым я бы выразил одним словом: "интересно". Андрей Дмитриевич всегда интересовался содержательной стороной вопроса, разница в возрасте, в положении собеседника и т.п. - всё это было ему неважно. "Сахаров рассматривает всё, как если бы перед ним был чистый лист бумаги, и, благодаря этому, делает поразительные открытия", - говорил его учитель Игорь Евгеньевич Тамм. И вот эта способность и готовность - в каждый момент рассматривать любой вопрос как бы заново, по причине поступления новой информации или просто потому что мысль работала постоянно, она действительно была видна наглядно в каждый момент общения. Потому и интересно было с ним общаться, что видно было, что слушает, анализирует. Другое дело, что думал он очень быстро, а потому долгие рассуждения были просто не нужны, чему я не сразу научился. И он почти никогда не спорил, зачастую просто молчал в ответ на длинную тираду. Но зато любил рассказать историю, или стишок, который пришел в голову. Совершенно живой Сахаров - в "Прогулках с Пушкиным" Михаила Левина.
Сейчас много высказывается опасений в связи судьбой российской так полностью и не народившейся демократии. А вот что, а главное как, ответил Сахаров когда примерно на 10-й день после возвращения из ссылки одна знакомая его спросила (разговор был на знаменитой "сахаровской" кухне в начале января 1987 года): "Андрей Дмитриевич, насколько все эти чудеса - ваше возвращение, перестройка необратимы". Сахаров не стал, как это принято, гадать и рассуждать, а, улыбаясь, ответил длинной цитатой из сказки "Орел-меценат" Салтыкова-Щедрина: "Шабаш! - вдруг раздалось в вышине. Это крикнул орел. Просвещение прекратило течение свое. Во всей дворне воцарилась такая тишина, что слышно было, как ползут по земле клеветнические шепоты". Он несколько раз повторил последние слова, причем свистяще-шипящие звуки произносил с особенным удовольствием. Смысл такой реакции ясен - зачем заниматься пустыми прогнозами, работать надо, чтобы чудеса не прекратились, и тогда, возможно, они не прекратятся. Недавно журналист спросил меня, что бы Сахаров сказал сейчас о нашем настоящем и будущем. Вопрос, очевидно, большого смысла не имеющий, какое право мы имеем говорить за него. Я сказал, что не берусь гадать, но в порядке юмора добавил, что возможно он сказал бы "Надежда умирает последней". На самом деле по-сахарову надежда не умирает никогда.
Здесь в зале
много молодежи, студентов. И я просто обязан привести слова Сахарова
о новых поколениях и нравственной силе - из интервью газете "Книжное
обозрение" весной 1989 года: "Я согласен, что подъем
общества возможен только на нравственной основе. В нашем народе
произошли тяжкие изменения в результате террора, в результате
многих лет жизни в обстановке обмана и лицемерия. Но я верю, что
в народе всегда сохраняются нравственные силы. В особенности я
верю в то, что молодежь, которая в каждом поколении начинает жить
как бы заново, способна занять высокую нравственную позицию. Речь
идет не столько о возрождении, сколько о том, что должна получить
развитие находящаяся в каждом поколении и способная вновь и вновь
разрастаться нравственная сила". (см. Приложение "Последние
10 лет" к российскому переизданию "Сахаровского сборника.
1981", М.: "Книга", 1991, стр. 335).
| | |
Исполнительный директор Фонда Сахарова Юрий Вадимович Самодуров, говоря о трагедии Чечни, сделал упор на возможность её самоопределения, ссылаясь при этом на слова "Республика имеет право выхода из Союза" из написанного Сахаровым в 1989 году проекта "Конституции Союза советских республик Европы и Азии". Юрий Самодуров добавил, что в резолюции по Чечне недавнего (январь 2001г.) Чрезвычайного правозащитного Съезда есть абзац, в котором говорится о необходимости проведения референдума по будущему статусу Чеченской Республики. Сообщаю, что я являюсь тем самым делегатом Чрезвычайного Съезда правозащитников, который на пленарном заседании Съезда поставил на голосование вопрос об исключении указанного абзаца из резолюции Съезда по Чечне, при том, что все другие части этой резолюции - о терроре федеральных сил в отношении мирного населения и т.п. я всей душой поддерживаю. Я сказал, что вопросы "статуса", "национальной независимости", дележа территорий - это так или иначе политика, собственно к правозащитной деятельности отношения не имеющая; что это принципиальная, много раз ранее сформулированная позиция. Моя поправка не прошла, но с удовольствием информирую, что женщины из Союза Комитетов солдатских матерей России потом меня за эту инициативу очень благодарили. Тут моя позиция также совпадает с позицией Сергея Адамовича Ковалёва, который в своей юбилейной речи на собрании, посвященном его 70-летию весной 2000 года, высказался более чем определенно: "…Я уверен, что 'право народов на самоопределение' - изобретение дьявола…" ("Новое время", март 2000 г.). Так что, видите, здесь есть разные мнения. А брать те или иные слова Сахарова, написанные в конкретную историческую эпоху, и молиться на них, как на икону, - Андрею Дмитриевичу такое и в страшном сне не приснилось бы. "Думай сам", - это, наверно, один из важнейших уроков Сахарова. Думай сам "как подсказывают разум и совесть. И Бог вам судья - сказали бы наши деды и бабушки" (А.Сахаров, "Воспоминания").
Теперь, как обещал, несколько сюжетов, по которым можно как-то представить, каким был Андрей Дмитриевич в жизни. Вспоминает Юрий Николаевич Смирнов, сотрудник руководимого Сахаровым Первого сектора теоретического отдела в Арзамасе-16: "Однажды он решил обойти наши рабочие комнаты и осмотреть их - случай для него небывалый! Открыв дверь в одну из комнат, он и сопровождавшие его сотрудники увидели: хозяин лежит на диване и безмятежно спит. Андрей Дмитриевич тут же сделал знак, призывающий к тишине, и, не желая будить спящего, все вышли, осторожно прикрыв дверь" (из статьи "Этот человек сделал больше, чем мы все", в книге "Он между нами жил. Воспоминания о Сахарове"). Действительно, теоретик работает и во сне, а озарения очень часто приходят, как известно, в момент пробуждения, на грани яви и сна. Другой эпизод, описанный в той же статье Ю.Н. Смирнова произошел лет на семь раньше, весной 1954 года. 32-летнего Сахарова после успешного испытания первой советской водородной бомбы сделали академиком и к нему, Зельдовичу и Харитону приставили телохранителей ("секретарей"), везде и всюду их сопровождавших. А на речке Сатис - той, в которой я сам как-то чуть не утонул - ледоход. И вдруг молодой бесценный для государства академик решил порезвиться, прыгая со льдины на льдину. Смертельный номер. Телохранитель стал, конечно, прыгать за ним, видимо, с перепугу крича "Стой, стрелять буду".
Перенесёмся на три десятилетия позже. Здесь на сцене стоит портрет Сахарова, сделанный с самой, наверно, страшной его фотографии. Это сентябрь 1985 года, Андрей Дмитриевич только что вышел из больницы после своей последней полугодовой мучительной голодовки, на фото это видно. Вышел победителем - в конце августа Политбюро ЦК КПСС по инициативе М.С.Горбачёва приняло решение удовлетворить требование Сахарова и выпустить "сионистку" (эпитет, использованный Горбачёвым на заседании Политбюро) Боннэр в США для лечения. По поводу голодовок Сахарова в защиту своих близких многие недоумевали, я этих людей не понимаю. Здесь я хочу воспользоваться случаем и сказать о другом - обратить внимание на некоторые странные совпадения, о которых ранее, насколько мне известно, не говорилось. У многолетнего Председателя КГБ СССР Ю.В. Андропова было два заместителя: Цвигун и Цынев. Семен Цвигун покончил с собой через несколько дней после победы Андрея Дмитриевича и Елены Георгиевны в 17-дневной голодовке в декабре 1981 года. (Тогда они добились разрешения на выезд за рубеж Лизы Алексеевой, невесты сына Елены Боннэр; спасительное указание уступить требованию Сахарова мог дать, и в конце концов дал, только один человек в СССР - Л.И. Брежнев, в то время уже находившийся в состоянии почти перманентной реанимации). А вскоре после победы Сахарова в сентябре 1985 года ушел в отставку Цинев, другой бессменный заместитель Председателя КГБ. Мне, конечно, неведомы тайны кремлевской "борьбы под ковром" (выражение Черчилля) и нет документальных данных, позволяющих с уверенностью утверждать, что здесь имеется причинно-следственная связь. Но совпадения эти тем не менее заставляют задуматься. Но это к слову.
В заключение - о жизни настоящей, не кремлевской. Я зачитаю две цитаты из статьи Елены Георгиевны "Четыре даты", посвященной "Воспоминаниям" Сахарова. Это о том, как они жили в Горьком, очень долго в условиях невозможности контакта с кем либо ещё:
"Черновой вариант книги с восстановлением части украденного Андрей закончил в начале 1983 года. В мой день рождения рано утром (я ещё спала) он съездил на рынок за цветами, а вернувшись, разбудил меня песней. В горьковкие годы у него были две "дежурные". Когда мыл посуду, пел Галича: "Снова даль предо мной неоглядная…". А когда проходил мимо милиционера, вынося поздно вечером, почти ночью, во двор мусор (мы жили в доме, где был мусоропровод, но он все семь лет не работал), громко пел "Варшавянку". И в это утро он тоже пел: "Вихри враждебные веют над нами, темные силы нас злобно гнетут, в бой роковой мы вступили с врагами, нас ещё судьбы безвестные ждут. Но мы подымем гордо и смело знамя борьбы за рабочее дело, знамя великой борьбы всех народов за лучший мир, за святую свободу". С "Варшавянки" перешел на Пушкина (Блока и Пушкина Андрей знал поразительно): "Мороз и солнце; день чудесный! Ещё ты дремлешь, друг прелестный - пора, красавица, проснись…" и продолжал, смеясь: "Муж голодный, хи-хи-хи. Вставай, подымайся… Пеки пироги…". На табуретке рядом с кроватью стоял букет красных гвоздик в зеленой стеклянной вазе. Андрей любил яркие цветы - красные, желтые, синие, - белых, кроме ромашек, не любил. К вазе был привязан листок бумаги со стихами: "Дарю тебе, красотка, вазу, за качество не обессудь, дарил уже четыре раза. Но к вазе книга - в этом суть". И в этот день на рукописи появилась дата окончания книги - 15 февраля 1983 года."
И вторая цитата:
"В 1983-м или начале 1984 года я привезла в Горький пластинку - Пастернак читает свои стихи. Андрей без конца её слушал, особенно "Август". Однажды я услышала, как он (я что-то делаю в одной комнате, он - в другой) читает: "Я вспомнил, по какому поводу слегка увлажнена подушка. Мне снилось, что ко мне на проводы…" Горьковский пронзительный ветер, завывающий за темным стеклом окна. Голос Андрея за стеной. И острое чувство страха за него. Страха потери…". (Елена Боннэр, "Четыре даты", см. напр. в книге "Он между нами жил. Воспоминания о Сахарове", М.: "Практика, 1996).
"Мы
выдержали испытание на психологическую совместимость в этой сурдокамере",
- сказал мне позже Андрей Дмитриевич. Разговор происходил в машине
по дороге на семинар в ФИАН 23 декабря 1986 года, в день их триумфального
возвращения в Москву из горьковской ссылки.
Борис Альтшулер,
Член Московской Хельсинкской группы,
Старший научный сотрудник Отделения теоретической физики Физического института им. П.Н. Лебедева РАН,
Руководитель НПО "Право
ребенка" Российского Центра по правам человека.