Таинственный остров
Если человек засекречен, так он уж засекречен. Настолько, что никто не знает -- а сколько, собственно, на просторах России томится тружеников ВПК, военных и прочих граждан, не имеющих права на получение загранпаспорта и ставших таким образом отказниками по секретности. То есть те, кому положено, все, естественно, знают, в том числе и количество невыездных -- но никому не говорят: секрет. Поэтому мы расскажем вам просто кое-какие эффектные детали из жизни нынешних отказников.
Для начала сообщим всем -- никаких отказников у нас вообще не существует, потому что для превращения в отказника по закону о въезде и выезде надо подписать особый трудовой контракт, который в нашей стране до сих пор -- большая редкость. Настолько большая, что, по словам правозащитников, изучающих конкретно этот предмет, отсутствует совершенно. Ну это так, к слову, потому что большинство осведомленных в гостайнах полны гражданского самосознания и сами отдают себе отчет в степени актуальности того, что им известно, и если их секрет все еще важен, они и близко к ОВИРу не подойдут. Но множество отказников совершенно справедливо считает, что то, что они знают, успело превратиться в достояние общественности -- но не прошло еще чугунных пяти лет, записаных в законах, а потому и таких тоже никто и никуда не пускает.
Бестолково побившись за свое право на свободу передвижения в ОВИРах, такие обращаются в Межведомственную комиссию по рассмотрению обращений граждан в связи с отказом в выдаче им загранпаспорта (МВК). И вот что происходит в этой высокой комиссии -- картина ее жизни в исторической перспективе. Вспоминаем 1997 год -- тогда комиссия рассмотрела дела 524 человек, у 450 из них ограничения были сняты, 39 дел были отложены, 35 людям велели сидеть тихо, а четырем срок вообще продлили. Словом, количество положительных решений составило 86 процентов. В 1998 году дело было так: пообщавшись с 469 отказниками, комиссия позволила выезд 378, то есть 80,6 процента, 27 человек отложила и 61 отказала.
Картина нынешнего года по понятным причинам еще не полная. Однако полгода все-таки уже прошло -- за это время комиссия рассмотрела дела 117 человек (то есть если она будет работать с такой же интенсивностью, то за год это будет 234. Правда, недавно произошло еще одно заседание -- но не совсем обычное: на нем рассметривали 40 дел, по которым предприятия не имеют возражений. Таких отпускают автоматом). Ограничения сняты с 73 человек, 17 дел отложено, и 27 отказано. То есть процент выпускаемости превратился в 62,4, и больше тут добавить нечего, ибо тенденция ясна совершенно.
То есть вы скажете, например, что комиссия так вяло трудится, потому что иначе никак не смогла, ибо находилась в процессе переезда -- действительно, она, комиссия как раз недавно перебиралась в главное здание МИДа. Причина как бы уважительная -- но разве отказники в этом виноваты? Им же на волю хочется, а на географическое расположение тех, кто мог бы их отпустить, отказникам наплевать!
Кстати, о переезде -- еще неизвестно, хорошо ли это. Потому что в главном здании МИДа, куда перебралась МВК, очень строгий пропускной режим. И вот идет себе отказник на заседание МВК -- ему-то назначено и пропуск заказан. Но, по регламенту о комиссии, он имеет право взять с собой некое доверенное лицо в количестве не более двух человек -- например, адвоката, или правозащитника, или еще кого захочет. Будет ли поощряться такое присутствие посторонних на комиссии, и, следовательно, будут ли эти посторонние обеспечены пропуском -- за это мы зуб не дадим.
По свидетельству правозащитников, дела отказников иногда принимают совершенно чудесный оборот: например, до сих пор строжайше отказано в выезде человеку, сидевшему буквально за одним столом с небезызвестным Вилом Мирзояновым. Соответственно, они секретики знали ровно одни и те же. Между тем Мирзоянова хоть и со скандалом, но давным-давно отпустили, а этого -- ни за что.
Или вот еще какие странности бывают. Скажем, истек невыездной срок, некогда назначенный этой же комиссией. То есть вроде бы имеет право человек немедленно идти в ОВИР за паспортом? Но нет -- он почему-то должен снова идти на МВК, комиссия его опять рассмотрит, и еще совершенно неизвестно, что дальше будет.
И тогда придется судиться. Но, по мнению правозащитников, большинство судящихся отказников делает очень важную ошибку -- они требуют от суда определить степень актуальности той или иной тайны. В результате суды годами перепихиваются этим делом, считая, что такое -- не в их компетенции. Да и вообще -- результаты любой независимой экспертизы всегда можно перешибить с помощью другой независимой экспертизы. Поэтому от суда надо требовать не оценки качества тайны, а признания незаконности самой секретности -- смотри все вышеизложенное про специальные трудовые договоры, без которых секретности не существует.
Кстати, правозащитники собираются этот вопрос, наконец, разрешить посредством Верховного или даже Конституционного суда -- пусть там посмотрят, правильно ли держать в неволе людей, которые на это в трудовом договоре не соглашались.
Ольга ВОЛКОВА